Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]
Ему повезло.
Пес по запаху вывел его прямо к палатке.
Глава седьмая. ВОЙНА ЗА ПОГОДУ
1
Вовка не знал, сколько времени он убил на Собачью. Чувствовал: вышел к палатке вовремя. Даже, может, раньше, чем надеялся Лыков. Далекий отсвет, принятый им за зарево, луна, явившаяся над Двуглавым, помогли ему И сейчас Вовка не собирался терять даже минуты. Вот только примус разжег.
Натянув на шест антенны бронзовый тросик, подключив питание, Вовка отложил в сторону рукавицы, уставился со страхом на рацию.
Будет она работать? Справится он с нею? Свяжется с кем-нибудь?
Десятки вопросов. Все тревожные.
Скинув шапку, Вовка надел холодные эбонитовые наушники. У Кольки Милевского, вспомнил он, были такие же, только покрытые пористой резиной. В тех бы Вовка не обморозил уши.
Подумав, натянул шапку поверх наушников.
Лампы нагревались.
Весело, ядовито шипел примус.
Разом, возникнув из ничего, запели в наушниках дальние голоса. Свист, вой. Слабый писк морзянки.
“Будь рядом Колька…”
Но Кольки не было. Даже Белый закопался в снег за палаткой. Впрочем, чем он мог ему помочь, Белый?
Он поставил локти на брошенный поверх ящика журнал радиосвязи, но работать с ключом в этой позе было неудобно. Он снял руки с ящика. Правую положил на ключ, левой работал на переключателе.
Точка тире тире… Точка точка точка… Точка… Тире тире…
“Всем! Всем! Всем! Я — Крайночнй. Ответьте Крайночнму. Прием”.
В наушниках хрипло свистело. Прорывалась резкая норвежская речь, взрывалась непонятная музыка, будто из-под воды неслось бульканье, шипение. Не было лишь ответа, на который Вовка рассчитывал. Никто не торопился отвечать на его неуверенную морзянку.
“Всем! Всем! Всем! — повторил он. — Я — Крайночнй. Ответьте Крайночнму. Прием”.
Его испугало внезапное оживление в эфире: сквозь рев и треск атмосферных разрядов прорвались голоса сразу нескольких станций. Забивая друг друга, стремительно стрекоча, они будто специально явились помучить Вовку — он ничего не мог понять в их птичьем стрекоте. Точка точка точка точка тире… Точка точка точка тире тире… До него не сразу дошло: цифры! Передачи велись кодированные. Он с облегчением вздохнул, поймав нормальную морзянку: морской транспорт “Прончищев” запрашивал у Диксона метеосводку. Диксон уверенно и деловито отвечал: “Единичный мелко битый лед в количестве двух баллов, видимость восемь миль, ветер зюйд-вест”.
Диксон и “Прончищев” работали открытым текстом. Они никого не боялись. Они чувствовали себя дома.
Это обрадовало Вовку.
“Всем! Всем! Всем! — уже уверенней отстучал он. — Я — Крайночнй. Ответьте Крайиочнму. Прием”.
Никто его не слышал.
Никому не было дела до далекого Крайночнго, взывавшего о помощи. Транспорт “Прончищев” тоже его не слышал. Он, Вовка Пушкарев, мог рассчитывать лишь на случай. А над островом несло и несло тучи снега.
“Всем! Всем! Всем!”
Вовку или не слышали, или не понимали.
В сущности, это было все равно — не слышат или не понимают, но Вовка предпочел бы первое.
И замер, расслышав ускользающий писк: “Крайночнй! Крайночнй! Я — РЕМ-16. Я — РЕМ-16. Прием”.
Он боялся ответить. Он боялся переключить рацию на связь. Он боялся оборвать эту столь неожиданно возникшую ниточку, мгновенно связавшую его со всем остальным, огромным, далеким миром.
Но отвечали ему!
“Я — Крайночнй! Я — Крайночнй! — заторопился он, — испугавшись, что его потеряют. — РЕМ-16. РЕМ-16. Я — Крайночнй!”
“Крайночнй! — немедленно откликнулся РЕМ-16. — Кто на ключе? Прием”.
“Лыков, — машинально отбил Вовка. — Краковский…”
И с ужасом понял: он забыл фамилию радиста!
Имя помнил — Римас. А фамилия полностью улетучилась из памяти.
“Река Миссисипи, — вспомнил он, — ежегодно выносит в море почти пятьсот миллионов тонн ила…”
“Гуано образуется не там, где есть птичьи базары, а там, где не бывает дождей…”
“При чем тут Миссисипи? При чем тут гуано? — ужаснулся он этим фразам из учебника географии, вдруг всплывшим в его голове. — Мне нужна фамилия радиста! Мне не поверят, если я не назову фамилию радиста. Вообще, — спохватился он, — зачем я перечисляю все фамилии? Разве могут сидеть на ключе сразу три человека?!”
“Крайночнй! Крайночнй! — чуть слышно попискивала морзянка. — Я — РЕМ-16. Я — РЕМ-16! Прием”.
“Я — Крайночнй! — ответил наконец Вовка. — Передачу ведет Пушкарев. Прием”.
“Крайночнй! Крайночнй! Подтвердите имя”.
“Не надо было называть себя, — понял Вовка. — Я совсем запутался. РЕМ-16 мне не поверит. Мне сейчас вообще никто не поверит. Я сам все запутал, первыми своими словами все запутал. Зачем я перечислял фамилии?”
Но отстучал он совсем другое.
“РЕМ-16! РЕМ-16! — отстучал он. — Я — Крайночнй! На остров высажен фашистский десант. Нуждаемся в помощи”.
“И опять я говорю не то, — ужаснулся он. — РЕМ-16 подумает: десантники высадились на Сквозной Ледниковой, а мы спокойно отсиживаемся на метеостанции”.
Но РЕМ-16 не был придурком.
“Крайночнй! Крайночнй! Откуда ведете передачу?”
“Я — Крайночнй! Передачу веду с резервной станции”.
“Я — РЕМ-16! Я — РЕМ-16! Просьба всем станциям освободить волну. Откликнуться Крайночнму. Откуда ведете передачу, Крайночнй?”
Вовка понял: ему не верят. Он слишком много наболтал чепухи. Он слишком неуверенно владел ключом. Он все делал зря, все напрасно. Он даже Собачью тропу одолел напрасно. Зачем было мучиться, если ему все равно не верят?
Но отстучал он совсем другое.
“Я — Крайночнй! Я — Крайночнй! Метеостанция захвачена фашистским десантом. Просьба срочно уведомить Карский штаб. Как поняли? Прием”.
“Я — РЕМ-16! Я — РЕМ-16! Откликнуться Крайночнму! Крайночнй, вас поняли, вас поняли. Сообщите состав зимовки”.
“Краковский, — отстучал Вовка. — Лыков. — И вспомнил с восторгом: — Елинскас”.
“Кто ведет передачу?” — пищал РЕМ-16.
“Пушкарев”.
“В списке зимовщиков Крайночнго радист Пушкарев не числится”.
“РЕМ-16! РЕМ-16! — торопливо отстукивал Вовка, боясь ошибиться, боясь сбиться с волны. — Буксир “Мирный” подвергся нападению подлодки. Метеостанция захвачена фашистским десантом. Просьба срочно уведомить Карский штаб. Как поняли? Прием”.
Эфир взорвался.
Шипя, прожигали атмосферу шаровые молнии, дребезжа, сыпалось с небес битое стекло, что-то визжало, выло дико и странно, хрипело, наводя ужас на Вовку. А с полога палатки упала на ключ мутная капля.
